Что ж, поскольку тайна — такое ключевое слово, с которого нужно сегодня начать, я хочу рассказать, как я недавно ходил на спектакль «Братья Карамазовы». Это шикарный спектакль молодого режиссёра Жени Сафонова. Там была поэма Великого инквизитора, в которой есть некая оппозиция между инквизитором и Иисусом. И основа их конфликта заключается в утверждении Христоса о том, что всё нужно строить на основе свободы. А Великий инквизитор говорит: «Ну нафиг вашу свободу, она никому не принесла ничего хорошего. И если бы ты выбрал тайну, авторитет и чудо, то ты владел бы человечеством. Но ты выбрал свободу, а свобода нашему миру не нужна». И сегодняшний театр во многом отходит от позиции инквизитора, который выбирает тайну, авторитет и чудо, пытается следовать более демократическим традициям. И выбирает более тяжелую позицию Христа — руководствоваться свободой. Но это не значит, что тайна совсем ушла из современного театра. Я попытался вынести это слово немного за рамки театра.

Тайна сегодня случается, но она происходит не на сцене, не в этом храме искусства, а в голове каждого зрителя. Ещё в начале 20-го века практик и теоретик нового театра Брехт произнёс такую фразу: «Новый театр должен уйти со сцены в зрительный зал». И новый театр занимается тем, что «уходит со сцены». Я вам расскажу о разных стратегиях вот такого «театрального ухода», перемещения тайны из храма театра в более демократические зоны.

Недавно я участвовал в конференции, посвящённой искусству истории. И когда я к ней готовился, я нашёл две цитаты, которые по-прежнему актуальны. Первая цитата звучала примерно так: «Интерес к истории — это интерес к отражению в зеркале. Интерес к искусству — это интерес к отражению в зеркале». Цитата принадлежит нашему питерскому профессору, историку искусства, и её смысл во многом имеет отношение к современному искусству, чем я, собственно говоря, занимаюсь. Потому что интерес к себе — это попытка постичь, что такое есть я. Когда мы относимся к искусству, как к фабрике грёз, как к чему-то такому, что нас наоборот отвлекает от себя, забирает нашу боль, даёт нам какие-то моменты забвения — это то, что мы называем «entertainment». А искусство в первую очередь возвращает к себе и к себе приближает.

И следующая цитата: «Никакого искусства не существует, есть разные антропологические практики постижения мира». Автор цитаты — Михаил Ямпольский. Это уже касается стратегии. Это то, каким образом сегодня делается театр. Это, конечно, не единственная стратегия, но она актуальна в моей практике и в практике моих коллег.

Есть такая известная книга, в 20-ом веке была очень популярна — «Человек играющий». Вот сегодня, мне кажется, такое понятие уже не очень актуально, а более актуальна оппозиция. Человек не играющий, а человек изучающий. Человек, который разными науками и практиками на территории искусства пытается что-то понять о себе и о мире.

Pop-up театр

Мне кажется, что сейчас такое интересное время, когда начинают максимально продуктивно и интересно работают горизонтальные связи. Я объясню, что я имею в виду, на примере театра. Для того, чтобы случился театр нужно много: нужно здание театра, нужна куча людей, нужен бюджет, нужны какие-то совокупные конструкции для того, чтобы сделать декорации и так далее. И поэтому на 90% театр — это государственная институция. А поскольку в последнее время у нас происходят какие-то трансформации в обществе и в государстве, то возникает вопрос: насколько это действительно правомерно, чтобы искусство было государственным? Возникает потребность в новых стратегиях существования театра, искусства в отрыве от государстве, то есть на совершенно независимой территории. И если многие другие государства отказались от государственного финансирования искусства, то у нас этого никогда не произойдёт. Даже элементарный Закон о меценатстве [Федеральный закон от 4 ноября 2014 г. N 327-ФЗ "О меценатской деятельности"] не может быть принят уже 20 лет. И когда для меня этот вопрос встал очень остро, я придумал такую институцию, как pop-up театр.

Британские дизайнеры где-то в середине или ближе к концу 20-го века начали открывать pop-up магазины. У них не было возможности продавать свою дизайнерскую одежду в бутиках, и они брали гараж или квартиру, ставили туда диджейский пульт, наливали вино и приглашали друзей. Это место становилось популярным, начиналась тусовка, туда приходили люди, он работал в течение недели или месяца, потом закрывался. Не нужно было открывать магазин, делать ремонт, платить аренду и так далее. Дёшево, экологично и сердито. Pop-up театр — это тоже такая вот стратегия, когда театр может возникнуть в любом месте.

Мы сделали первую сессию полтора года назад в пространстве бара Beatnik, сейчас там галерея МАРС. Это был второй этаж бара, там должен был начаться ремонт, но, видимо, денег не было, и там просто пустовало большое помещение. Мы познакомились и решили: «Сделаем здесь театр». Мы сделали театр, поставили около 30-ти спектаклей, он месяц просуществовал, потом закрылся. Но это открыло новые понимания того, как на самом деле можно создавать театральный продукт. То есть не обязательно идти в большие театры, можно просто группироваться. Активация горизонтальных связей — это то, что есть в духе нашего времени.

Я расскажу несколько театральных стратегий, которые имеют отношение к той цитате, которую я привёл выше. Есть такая группа немецкая — Rimini Protokoll, вы можете знать их по спектаклю «Remote». Он идёт летом в Петербурге, и он идёт во многих городах. У них есть другая работа, которую не очень знают в России, потому что её просто не было ни на одном нашем фестивале. Идея заключается в том, что они статистику любого города превращают в реальные действия. Они оживляют статистику. Это даёт нам возможность взглянуть на наш город, визуализировать эти сухие цифры, и что-то через живых людей действительно понять. В каждом городе они приглашают 100 человек. Например, если в городе 50% женщин и 50% мужчин, то на сцене будет 50 женщин и 50 мужчин. Они делят их на возрастные группы, делят их по образованию, там есть дети и прочее. И к спектаклю этой группе не надо готовиться, там нет репетиций, всё происходит прям в этом месте, происходит один раз, потом этого спектакля нет, и он случается в каком-то другом городе. И, как вы понимаете, артисты не едут со спектаклем, он делается каждый раз заново.

Как это выглядит? Участникам задаются вопросы. Например: «Кто безработный?» И люди делятся на группы, и мы по этой группе людей начинаем понимать, что это не просто 20%, это 20 реальных людей, они сейчас стоят в сторонке, и они безработные. А чем они занимаются? А это много или мало? То нет никакого месседжа. Такая более демократичная свободная современная позиция заключается в том, чтобы человечеству рассказать, что оно может, каким образом вылечить это человечество. Вот та самая тайна — каждый зритель сам делает свои выводы, и месседж рождается внутри каждого зрителя, зритель наблюдает за этим спектаклем, и возникают такие личные ассоциации, личные эмоции и прочее. И происходит театр.

Есть такая достаточно известная формула: «Театр — это когда А изображает Б на глазах у С». Мне кажется, эту формулу давно стоит оставить в покое, но театральные критики до сих пор пишут о каком-то необычном спектакле: «Ну это же не театр. Театр — это когда А изображает Б на глазах у С». И мне кажется, что в этой формуле есть определённая проблема. Там есть слово «изображает». То есть у нас слово «изображает» ассоциируется с какой-то неправдой. Есть если ты изображаешь — ты нас обманываешь, а мы говорим об антропологических практиках познания мира, попытках что-то по-настоящему понять.

Ещё одна работа Rimini Protokoll — это спектакль «Situation room». Этот спектакль произвел на меня потрясающее впечатление. Меня полтора года назад спросили о самых сильных театральных впечатлениях за предыдущий год. Я подумал, и оказалось, что спектакль, который произвёл на меня наибольшее впечатление — спектакль, который я не видел. Такое тоже возможно. Спектакль я не видел, я его прочитал, но он перевернул моё сознание. Это спектакль о войне. Там выстраивают отдельное пространство из комнат, ситуативных комнат. И создатели спектакля взяли разные истории людей, которые связаны с войной, но не только в буквальном смысле. Да, там есть история ребёнка из Африки. В Африке есть такая ситуация, когда дети становятся солдатами. Но есть история, например, израильского программиста, который вдруг оказался замешан в войне. Не буквально, а через свою профессию. И там есть история женщины, которая работает в столовой и варит борщ на оборонном предприятии в России и так далее. Но эти истории не разыгрываются артистами, все истории записаны и проигрываются в наушниках. Но по тем комнатам люди ходят с айпадом и попадают в разные ситуации. Например, идёт история про снайпера, и девушка-зритель смотрит с айпада видео. Ориентация видео меняется, и человек понимает, что должен вместе с этой картинкой лечь. И когда человек слышит историю, он оказывается не в зрительном зале, не в удобном кресле, а физически оказывается в той ситуации. То есть тело принимает ту позицию, в которой лежит снайпер, и зритель слышит личную историю этого снайпера. Мне кажется, это каким-то совершенно другим образом воздействует на нас.

Так вот, магия как раз заключается в том, что ты оказываешься внутри ситуации, и ты как бы физически, тактильно, на уровне кожи начинаешь что-то понимать.

Есть другой спектакль Rimini Protokoll. Я рассказываю про разные спектакли, потому что хочу привести пример разных стратегий. Например, спектакль, который вообще уходит из театра и идёт домой. Для него выбирают таких людей, у которых есть достаточно большая гостиная с длинным столом. Стол покрывается бумажной картой Европы и европейской части России. Вы видите, что на карте стоят точки: где ты родился, где познакомились бабушка с дедушкой, где ты живёшь сейчас. И возникает такая вот карта перемещений в пространстве. А дальше по столу ездит робот, который выбирает музыку и печатает вопросы. Эти вопросы идут по кругу, для каждого машинка печатает вопрос. Он может быть адресован не тебе, он может быть адресован другому человеку, но это именно те вопросы, которые мы начинаем обсуждать, и там тоже много о статистике. И эти вопросы ставят нас в разные ситуации, порой неудобные, мы должны, например, сделать выбор. Демократия — это много о выборе, но мы можем сделать выбор, который ущемляет чьи-то права. Например, того, кто сидит вместе с нами за этим столом. И через такие вот ситуации, в которых оказываются реальные люди, сидящие сейчас за столом, происходит история. И мы имеем возможность что-то такое понять и почувствовать. И это, безусловно, театр, хотя это очень далеко от театра. Тот опыт, который мы сегодня получаем в классическом театре, зачастую ставит нас в тупик. Потому что это уже не имеет никакого отношения к нашей реальности и к каким-то подлинным чувствам.

Ещё один пример — это спектакль Кэти Митчел, который происходит на сцене. Но стратегия работы этого режиссёра совершенно не такая, к которой мы привыкли в театре. Она на сцене снимает кино, и там строится некий павильон. Там много камер, наверху всегда экран, он может быть больше или меньше, но история случается в нескольких плоскостях. Перед нами на сцене есть артисты, которые внутри павильона играют роли. Их снимают камеры, ходят операторы, и происходит следующая вещь: вы видите со стороны стол, за которым два человека в реальном времени озвучивают всё, что происходит на сцене. Озвучивают шаги, озвучивают, как кто-то поднял кружку, отхлебнул и поставил. Вот все эти звуки озвучиваются отдельно, и мы видим, как этот звук создаётся.

И мы понимаем, что это не настоящая жизнь, это кино. Но мы видим эту магию: как картина оживает, собирается пазл. И у нас не отбирают эту функцию творца. Когда ты просто смотришь кино — ты получаешь картинку. Она красивая, ты можешь ей сопереживать, сочувствовать, быть с ней в конфликте. А когда ты видишь, как эта картинка создаётся из элементов, ты сам можешь посмотреть, куда захочешь, нет единого центра — только это важно. Есть монтаж, который происходит на сцене, но я всё собираю в своей голове. И каждый в зрительном зале соберёт картинку немного по-разному. Вот такая стратегия.

Про свои работы

Если вы не знаете спектакль «Remote.петербург», я рекомендую вам посмотреть его, когда потеплеет — это интересный опыт. Там с вами говорит компьютерный голос, который рассказывает историю взаимодействия между компьютерами и людьми.

Мой спектакль называется «Другой город». Я реализовал давнюю мечту. Это спектакль для одного человека. Человек получает наушники, выбирает один из трёх городов.

Я поехал в Европу с такими специальными бинуральными микрофонами, они вставляются в уши. И я шёл по набережным Парижа, Амстердама, Венеции и писал звук прогулки. Я просто проложил маршрут, похожий на маршрут в Петербурге: вдоль реки Фонтанки до Невы. И я прошёл по этому маршруту, который уложился в 25 минут, и просто записал звук города без какой-либо истории, без нарратива. И я предлагаю зрителям выбрать одну из записей. И это тоже важно, что записей больше, чем ты можешь прослушать за один спектакль. Потому что всегда остаётся что-то за скобкой. Какая-то тайна остаётся, ты не можешь постичь всего.

И человек получает карту, с одной стороны которой изображён маршрут по Петербургу, а с другой стороны — маршрут другого города. Там ещё есть QR-коды, по которым можно заглянуть в тот город, по которому ты идёшь. Например, можно направить телефон на брусчатку, и в это время у тебя в телефоне оказывается брусчатка из Парижа. Ты идёшь, перед глазами у тебя питерская брусчатка, а в телефоне парижская брусчатка, и вот это расстояние вдруг куда-то пропадает.

И ещё есть один такой интересный момент, который мне просто нравится в моём спектакле. Вот идёт человек по Фонтанке, он в наушниках, у него какая-то карта. То есть он выглядит как обычный турист, и никто не знает, что он в этот момент в спектакле. И ты смотришь на всех людей вокруг, и они все становятся артистами, но они не знают, что в этот момент играют роль в твоём спектакле. Вот таким образом ещё работает театр.

Эта история была про то, как театр на самом деле может существовать без артиста. То есть формула «А изображает Б на глазах у С» в случае со спектаклем «Другой город» превращается в «А=С=Б», потому что ты актёр, ты и зритель, ты и персонаж. Это всё соединяется в одном человеке, для которого сейчас этот спектакль идёт. Таким образом может трансформироваться формула театра.

Я не буду подводить итог. Мне кажется, что примеры разных стратегий — это та тайна, которая уходит со сцены и переходит в зрителя. Этот подход направлен на то, чтобы именно зритель сделал какие-то выводы и приобрёл свой личный опыт. Поэтому я не буду резюмировать, мне кажется, что каждый из вас сам подведёт какой-то итог.